Сейчас рано. Очень рано для субботы.

Я еду в сторону Савёловского вокзала, где на шесть утра был назначен сбор. Спать не хочется, но это обманчиво: в поезде организм обязательно потребует своё...

Наша задача на сегодня, – найти заброшенную деревню Заречье недалеко от границы Тверской области и Талдомского района Московской. Рядом с ней, в уже ушедшем в небытие селе Степково, в гуще леса спряталась заброшенная колокольня.

Редкая вылазка обходится без затруднений. На этот раз мы не состыковались с Ириной Рыбаловой, которая должна была подсесть на станции Лобня, но опоздала на нашу электричку. Но вскоре узнали, что она встретилась с Игорем (Ивасиным), с которым она доберётся до реки Хотчи, где им и назначили встречу.

И вот мы в Талдоме. Солнце, но холодно.

Наконец начинаем движение.

Талдомские дороги довольно ровные, резких перепадов высот там нет. И мы быстро набираем скорость. Километры асфальта остаются позади. Один за другим. Первая остановка – Квашонки. Вторая – Некрасово. Третья – Маклаково. Поджидаем слегка отставших.

В Маклаково останавливаемся напротив женского монастыря. Сохранился большой храм с высокой колокольней бурого кирпича, остальные постройки покамест только достраиваются. Потемневший церковный камень выглядит сурово и величественно.

Здесь конец асфальта. Не знаю даже, когда мы вновь ощутим его под колёсами.

Пока что мы едем знакомыми дорогами: здесь я уже в третий раз. Обычная подмокшая и разбитая грунтовая дорога. Но не смотря на разъезженные колеи, она внушает оптимизм: если наши дальнейшие пути будут не хуже, у нашей экспедиции все шансы состояться.

Доползаем до посёлка Приволжский, что возле Белого Городка. Наших нет. Сеанс связи, устанавливается их местонахождение. И вскоре подъезжают...

За мостом через Хотчу мы расстаёмся с иВаСин-401. Его путь лежит в сторону Волги, мы же двигаемся вдоль р. Хотчи на восток. Эти места хорошо показаны на карте: дорога с покрытием сменяется грунтовой. На деле обе достаточно плотные и сухие, воды сравнительно мало. Другое дело, окрестности Степково и Заречья. На картах большинство дорог обозначено пунктиром, и, учитывая рассказы о запустении этих мест и подтоплении лесов при создании Угличского водохранилища, остаётся только предполагать, что нас ожидает.

Тем временем проезжаем деревни Сенькино, Юминское, Жуковка. Глядя на них, пока не скажешь, что край заброшен. Возможно, дело в более-менее приличной дороге, которой нас баловали до сих пор.

Встречаем лису. Большую, рыжую. Она идёт по дороге и спрыгивает, когда мы приближаемся. Но делает это степенно, в отличие от лис, которых довелось наблюдать близ Москвы. Там лиса напоминает вспышку пламени на краю дороги. Миг, – и исчезла.

Вскоре встаём на обед. Место нашлось почти сразу. Уже чувствуется, что людей здесь немного. Ни одного кострища на берегу Хотчи, ни разу не собиравшийся хворост вокруг и непуганная лиса красноречиво говорят об этом. Воду берём прямо из реки. Впереди остаются последние километры дороги. Что дальше?

Последним оплотом перед прыжком в неизвестность стала деревня Хотилово. Перед ней тяжёлые глиняные колеи и мост из брёвен через разлившуюся протоку. Вода в ней, как и на привале, торфяная и своим цветом напоминает заваренный чай. В Хотилове заканчивается дорога. Дальше ничего нет. Лишь лес, да граница областей. Немногочисленные жители предпочли тишину этого забытого края городскому шуму и суете.

Местный пенсионер рассказал, как пробраться до Заречья, и взялся немного проводить. Оказалось, мы проехали нужный поворот. Опять проезжаем мост, и вот она, так нужная нам дорога.. Две колеи, взрезавшие дёрн на самом краю поля. Не удивительно, что мы её не увидели.

Природа умеет затягивать раны. Лишь только люди начали уходить из этих мест, лес стал занимать ранее отвоёванное у него. Когда-то эта была наезженная дорога, но по ней некому стало ездить, и колеи стали оплывать, подлесок начал затягивать обочины. Поля, по которым мы проходим, перестали возделываться пятнадцать-двадцать лет назад, и сейчас почти неотличимы от заросшей лесной поляны.

Молодые деревца объедены сверху, это встречается сплошь и рядом. Проводник рассказал, что здесь обитает небольшое стадо зубров. Так это или не так, я не знаю. Скажу лишь, что ни следов таких, ни прочих свидетельств их обитания я ранее не встречал. Можно лишь предположить, что их могли действительно завезти сюда для сохранения и воспроизводства: эти земли принадлежат или принадлежали местному заказнику. А вот других зверей здесь действительно много. Следы попадаются на каждом шагу. Впечатляют несколько соток, которые, словно трактором, распаханны кабаном.

За зубровой поляной воды на дороге заметно прибавилось, и вдруг вспомнились болотные сапоги, купленные осенью и ещё ни разу не использовавшиеся. Первое купание не заставило себя долго ждать, – нога соскользнула с кочки. Потом ещё раз. А вскоре, кроме как на воду, и ступить стало некуда. Сам проводник в сапогах. Суетится, помогает перетаскивать байки, пока мы пробираемся по кочкам да сушинам. Только уже бесполезно, в обуви мокрее, чем на дороге. Когда попадаешь на сухое, лишняя вода сбрасывается через вентиляцию, и становится немного теплее.

Вскоре расстаёмся с провожатым. Ещё раз показав, как нам идти, он поворачивает к дому. А мы оказываемся предоставлены самим себе. Пора двигаться. Теперь, похоже, обратного пути уже нет: вновь лезть в воду не хочется. Вперёд! И только вперёд!

А впереди та же вода. Только немногим меньше, кое-где уже удаётся проехать. Переправа через ручей. Развилка. Старая вырубка. И вновь дорога. Здесь ей точно никто не пользуется, молодая поросль захватывает всю ширину. Но нам по силам проехать. После «водных процедур» в такое просто не верится.

Вообще же, эта дорога собрала в себе всё, что только смогла. Здесь и глина, и болотистый луг. Лесная дорога с сухим островком между колеями и поваленные деревья через ручей. Сухой еловый лес и мрачный, насквозь промокший молодой ельник, где встаёт сплошная стена еловой поросли, всё ещё лежит снег, а дорога между громадными лужами застлана мягким, словно губка, и насквозь промокшим мхом.

Лес впереди вдруг сходит на нет и остаётся справа. Слева за кустами и молодой порослью открывается большое безлесное пространство, кое-где поросшее кустарником. Мы подоходим к Заречью, - это заброшенные и зарастающие зареченские поля, о которых предупреждал наш провожатый. Ушедшие вперёд кричат, что видят дом.

Заречье. Мы пришли...

Огромная путошь, бывшая когда-то полями и самой деревней. На душе становится неспокойно, когда видишь это запустение. Тишина, которую не нарушает ни один звук, что можно было бы приписать человеку.

Поля широки. Когда-то всё это возделывалось, но сейчас следы человеческих рук теряются. Сплошь кустарник да высокие травы. Деревня примостилась на самом краю. Она не так сильно заросла и выделяется на фоне поля своей пустотой. Ещё можно угадать, где раньше стояли дома. Кое-где видны остатки яблонь, проезжаем мимо куста, кажется сирень. Над всем этим возвышаются могучие дубы, под которыми наверняка были деревенские посиделки. Грозы своими молниями сильно проредили их ряды, но некоторые ещё стоят.

Хорошо сохранился один дом. Рядом ещё один, уже совсем завалившийся. Выстоявший дом оказывается обитаем. Два человека, вероятно охотники, суетятся рядом. Они подсказывают, как найти церковь. По их рассказам, она совсем недалеко отсюда, и что наша дорога обязательно пройдёт мимо. Это хорошо, а то ради возможности выбраться отсюда мы уже мысленно оставили возможность её поиска.

Из разговора становится ясно, что гусеничные следы, которые попадались на нашем пути, принадлежат вездеходу, который используется в этих краях на охоте для заброски до вышек. Стало понятно что к чему, а то было немного странно, что может делать гусеничный трактор в такой глуши, где почти не осталось ни полей, ни деревень.

Солнце понемногу приседает к горизонту, нам пора двигаться. Надежды успеть на последнюю электричку из Талдома уже не осталось, добраться бы до трассы. А там можно попробовать поймать машину. С ней ещё можно успеть на последние электрички из Дмитрова и Сергиев-Посада.

Проезжаем мимо развалин ещё одного дома. Видно что он погиб от огня. Рядом склонило свою голову старое дерево, тоже задетое пожаром. Всё. Заречье позади. Мы проезжаем ручей, и вдруг над лесом неожиданно показываются развалины колокольни.

Она величественна. Другого слова не подобрать. Несмотря на обвалившийся верх и местами обвалившуюся штукатурку. Неподалёку остатки ещё каких-то строений.

Когда смотришь на остов колокольни, который залитым вечерним солнцем островом возвышается над бескрайним лесом, снова начинает щемить сердце. Красота запустения... Уместно ли такое выражение?

Вокруг неё кладбище. Некоторые могилы ухожены, отдельные захоронения датируются аж 1994-1996 годами. Но большая часть их уже никогда не будет расчищена от высокой сухой травы, никогда не будут поправлены кресты и отремонтированы ограды. На некоторых не осталось вообще ничего, только маленькие холмики над землёй. Отдельные старые могилы накрыты, как надгробием, кусками каменного резного бордюра. Постояв немного и послушав тишину, которая слышна здесь особенно остро, идём смотреть колокольню.

Она единственное, что осталось от храма. Верх её провален, она утратила до половины своей высоты. Внутри наверху ещё висят брёвна и деревянные конструкции, но большая их часть уже лежит на земле. Штукатурка ещё держится. Остальная церковь разрушена полностью. Лишь груды кирпичей да битого камня отмечают её контуры.

Внутри обнаруживается раскопанное захоронение. Похоже, что-то искали, так как могила находилась внутри церкви. Рядом большая лисья нора, на прутике висит здоровенный клок лисьей шерсти, а рядом лежат кости, вынутые то ли лисой, то ли гробокопателями.

Nikola находит гранитный памятник. Смотрим его, он был поставлен священнику, что служил здесь. Видим ещё камни, лежащие в беспорядке. Но надписей на них нет.

Солнце всё ниже, пора ехать, чтобы успеть выбраться из леса до наступления темноты. Уходя с развалин, вдруг замечаем в траве колокол. Весь в нездоровых пятнах, он тихо стоит среди старых могил. И не понятно, поднял ли его просто кто-нибудь, или же он поставлен в качестве памятника.

Всё. Уходим.

Дорога лишь немногим лучше предыдущей, но ехать уже легче. Примерно через час мы подходим к кромке леса. Иду замыкающим, немного отстав от остальных. Вдалеке уже видна деревня, Волосово. И вдруг до меня долетает непонятный звук. Похоже на блеянье, только с механическим оттенком. Верчу головой, но никак не могу понять, откуда доносится звук. Источник перемещается, блеянье идёт то сверху, то справа, то сзади.

Наконец я понимаю, кто это. И тотчас нахожу виновника. Бекас. Много читал в детстве, но здесь, когда встретил, растерялся, не смог сразу распознать. Эта птичка набирает высоту, а потом резко бросается в пике. При этом она раскрывает хвост, и вибрирующие от набегающего потока воздуха перья издают тот самый непонятный звук, похожий на блеянье барашка в глубине неба.

В Волосово начинается дорога. Это обычный грейдер, каких много в наших края, но мы рады ему не меньше, чем асфальту.

Наконец-то набираем скорость, и тут уже встаёт проблема мокрых ног. Воздух похолодал, и они, обдуваемые на ходу, замерзают. Решаем выбраться на трассу, и там разжечь костёр.

Едем по грейдеру. Увлечённые движением, почти не смотрим по сторонам. Хотя вокруг только лес. Изредка попадается поворот на какую-нибудь деревню. Но чаще – просто лес, такие же заросшие и заброшенные поля. На экране GPS проплывают деревни, но на самом деле многих уже нет. На закате нас проносит мимо остова ещё одной церкви, который угрюмо и безжизненно нависает над окружающими ветвями. И больше ничего вокруг.

Вот и дорога. Та, что ведёт из Калязина через Спас-Угол на Талдом. Но машин нет. Лишь изредка мелькнут фары, пронесётся вихрь и опять тишина.

Темнеет. Теперь ещё больше хочется к костру. Мы решили немного удалиться от перекрёстка, чтобы огонь не был виден из деревни, огни которой виднелись неподалёку. Некоторые спешиваются и идут пешком, так можно немного согрется. Где-то через километр место найдено. Это небольшой хвойный лесок рядом с дорогой. Вскоре мы уже сидим у огня.

Решаем обогреться полтора-два часа и потом двигаться в сторону Талдома, на его первую электричку, что отходит рано-рано утром, в 3:47. Еда и тепло восстанавливают силы. И вскоре решаем трогаться.

Тишина. Лишь звёзды и дорога. И узкий ломтик народившегося месяца. Его света вполне достаточно, чтобы увидеть контуры дороги. Почти у всех с собой фонари, но можно вырваться вперёд из пелетона, и остаться наедине с луной и звёздами.

Время наедине с дорогой и мыслями проходит быстро; вот уже показался Спас-Угол с церковью и бюстом Салтыкова-Щедрина через дорогу. Поворот. И вновь дорога, прямая, как стрела. Луна постепенно перебирается вбок, потом за спину, и становится не видна.

Редкие встречи с машинами и мотоциклистами немного разнообразят дорогу, но после них ночь восстанавливается, и тьма опять принимает нас в свои объятья.

Немного мешают редкие фонари, висящие по дороге где-нибудь на окраине деревни. Их видно издалека, и они никак не хотят приближаться. Начинает казаться, что огни убегают от нас. Так было и в Квашонках. Стайка огоньков, слившись в небольшое созвездие, долго будоражила нас своей недоступностью.

Последний поворот на Талдом. И мы уже почти у цели. На вокзал прибываем минут за пятнадцать до прибытия поезда. Хочется найти магазин, но всё закрыто. Лишь набираем воду, чтобы вскипятить чай. Прямо в поезде. Пока его дожидаемся, кажется, проходит целая вечность. Хочется заснуть прямо на ходу. Но когда оказываемся внутри, дремота ненадолго приотпускает нас. Горячий чай в кружке не даёт сомкнуть глаз, но потом я снова поддаюсь ей. И перед глазами бегут картины этого не зря прожитого дня.

Фото: Автор